Нужна слава и своя планета
автор: Ольга МИХАЙЛОВА
На кинофестивале короткого метра в Клермон-Ферране (Франция) приз жюри получил фильм киевского режиссера Валентина Васяновича "Проти сонця". Герой Васяновича – флегматичный гончар, что уединяется на острове, чтоб методом проб и ошибок создать керамическую скульптуру – символический женский образ. Притом его не волнует, что творение вряд ли будет кем-то оценено. Безамбициозность героя, однако, вовсе не следует приписывать также и режиссеру, который не скрывает,
что слава ему нужна, и он на нее рассчитывает.
На чем основан успех вашего фильма "Проти сонця" на фестивале в Клермон-Ферране?
– Во всем конкурсе был только один документальный фильм – наш. Это уже плюс, даже этим обратили на себя внимание. Там было игровое, мультипликация, экспериментальное, а мы были одни. Хотя наше кино все же нельзя в полном смысле назвать документальным. Тексты там написаны, озвучены актерами.
Почему же все-таки ваш фильм проходит как неигровой?
– Да разве это важно? Есть кино, а есть не кино, а игровое или неигровое, – граница слишком размыта, их не разделишь. Что такое неигровое? Это нужно подглядывать в замочную скважину. Если человек уже видит камеру, он начинает спрашивать – "А что делать?". Художественные фильмы точно так же делаются, только в кадре – профессиональные актеры. В документальном кино люди играют сами себя, а в игровом – кого-то другого, вот и вся разница. Вот Тимофей Сауткин глину месил и круг крутил по просьбе моей, – он играл самого себя, он и без моей просьбы занимается тем же самым. А я увидел, как это можно показать в кино. Человек, образ, притом мощный, яркий, – вот что важно. Мне нравятся простые люди – без пафоса, без каких-то звездных штук, совершено нормальные люди. Потому я люблю фильмы, где герои – обычные люди, а не супермены, например, "Биг Либовски" Коэнов.
Не кажется, что это получился фильм в стиле Кустурицы – про некий отсталый и "неисторический" народ? Рассказ о диковинной жизни чудака, что лепит каменных баб, и собака у него сумасшедшая, – такая себе европейская коньюнктура.
– Зная Тимоху, я признаю, что он, и правда, из фильмов Кустурицы, совершенно. Он сам по себе такой яркий персонаж, настоящий гончар, и давно собирался эту бабу лепить, и Жучка у него реальная, он ее на мусорке подобрал. Это фильм про него, кино даже можно назвать хроникальным. А я и не отрицаю, мне Кустурица нравится, как и Коэны. Но когда ты снимаешь кино про человека, не думаешь, – сделаю-ка я "под Кустурицу". Материал диктует форму. От меня ничего не зависит, хотя то, что я смотрел Кустурицу, может, и отразилось.
Не было попыток пока снимать настоящий художественный фильм?
– Не пытался, но, может быть, попытаюсь в ближайшее время. Просто я учился в институте на отделении документального кино. Перед этим закончил операторский, потом на режиссуру поступил. Поскольку наш шеф, мастер, Александр Коваль был директором "Укркинохроники", у нас было больше шансов снять кино именно на этой студии.
А почему вы решили переквалифицироваться из операторов в режиссеры?
– Потому что оператор – не командир на площадке, а меня раздражало, что мной кто-то командует. Оператор имеет определенную свободу творчества, но все равно он подчинен чьему-то замыслу, кто-то за него все придумывает. Я как оператор работал с несколькими режиссерами (на той же "Укркинохронике"), но впредь не хочется участвовать в подобных проектах.
После фестиваля во Франции какие-то перспективы открылись?
– Уже 5-го апреля мы летим в Америку, в город Аспен, о котором персонаж Джима Керри в "Тупом и еще тупее" говорит, что это райское местечко, где пиво льется как вино. Аспен – это что-то вроде Славська, только в Америке, там буржуи на лыжах катаются. Там-то и будет проходить фестиваль, аналогичный тому, что был в Клермон-Ферране. А что до перспектив, то фестиваль короткометражного фильма нужен для следующего. Короткий метр не является коммерческим продуктом, его не продашь, не прокатаешь нормально в кинотеатре. Он нужен для того, чтобы засветить молодых и начинающих. И талантливых, конечно.
А дальше?
– Мне слава нужна, Голливуд, космос, хочу планету свою купить. А пока снимаю за свои деньги кино документальное.
Хотите в Голливуд из-за того, что там денег много?
– Это я для красного словца, на самом деле мне приятнее как-то с Европой дело иметь, не очень-то и хочется в Голливуд. Но я хочу нормального проекта с нормальным бюджетом, и чтоб не сильно фокус-группы давили, чтоб не требовалось под целевую аудиторию работать, а в Голливуде иначе не бывает. В Европе все-таки больше свободы. И в Париже мне нравится, там как в Киеве, только лучше, поток жизни быстрее, но он мягче, не цепляет локтями и хамством. Хоть там и грязно, но все равно хорошо. Ты там один, и даже в толпе себя комфортно ощущаешь. Только сигареты стреляют, потому что они во Франции очень дорогие. Невозможно прямо-таки на улице закурить. Кстати, когда мы были во Франции, после Клермон-Феррана поехали в Париж и жили у одного человека, это друг наших друзей, независимый журналист и продюсер. Он предложил нам найти финансирование, поскольку уже есть готовый игровой сценарий. Бюджет скромный предполагается, на проект такого масштаба во Франции вполне реально найти финансирование.
Вы оставите Украину?
– Нет, за эти деньги я хочу здесь работать. Они на это идут, им нравится это, – ведь у нас экзотика, другие, интересные для них характеры.
Вы были во Франции уже после революции. Реагировали там на вас с большим вниманием?
– Я думаю, что да. Хотя были и те, кто очень скептически относился к нашим событиям. Я слышал такие невероятные сплетни, например, что это Тимошенко отравила Ющенко. Хотя вообще там атмосфера очень душевная.
Атмосфера фестиваля?
– Да. Их фестиваль отличается, скажем, от нашего фестиваля "Молодость". Я думаю, что наш фестиваль имеет некоторые обязательства перед людьми, которые дают деньги. Если, к примеру, Французский культурный фонд выделил некую сумму для поддержки фестиваля, будет же некрасиво, если французский режиссер ничего не получит! После завершения "Молодости" выступал на телевидении режиссер Терещенко, он был в жюри фестиваля. И он говорил, что украинская программа не дотягивает до нормального уровня, что каждый доллар виден на экране, а долларов у нас мало. Это же психология бедного родственника! Да людям все равно, какой бюджет фильма, если это интересное зрелище. Гран-при во Франции, на Клермон-Ферране получил мексиканский фильм "Другая американская мечта", так я думаю, что его съемочный бюджет – долларов 200.
Чем можно объяснить, что в Украине украинское не ценят?
– На самом деле не так уж все плохо, – этот фильм, да и предыдущий тоже, сняты на деньги Министерства культуры. Хотя я тратил и свои деньги тоже, есть же статьи расходов, которые не предусмотрены в сметах. Мне повезло, Александр Коваль, мой шеф, пролоббировал своего ученика. После первого фильма, который назывался "Старі люди", Минкульт сказал – "Який молодець!". И финансировал "Проти сонця". Кстати, на студии было много недовольных. Ведь там значительная часть – это пенсионного возраста люди, которые всю жизнь снимали киножурнал "Радянська Україна", и другого они снимать не могут. Но вот деньги растаскивать они могут. И сколько денег туда не дай – ничего не изменится. Деятели кино – люди специфические, если кто и пытается батон крошить, то чтоб ему больше крошек упало. Я не люблю с режиссерами общаться, даже просто в Дом Кино лишний раз зайти бывает неприятно. Сидят люди и бухтят, вечно всем недовольны, и десятилетиями так. У них в глазах такая тоска! Пьют, и как тут не запьешь, если годами работы нет. Правда, для меня загадка, на какие деньги пьют, если зарплаты не получают. Вот на "Укркинохронике" пьют с утра до вечера, а откуда они деньги берут?
Это и есть описание украинского кинопроцесса?
– Есть люди, которые в принципе могут делать кино, но, поскольку им не за что его делать, они его и не делают. Если бы каждый год выпускать по сто фильмов, 10 из них были бы гениальные. Выявить этих людей, не давая им снимать – невозможно. Вот такая история в качестве иллюстрации. Вызывает товарищ Сталин какого-то чиновника, который кино заведует в Союзе, и говорит: "послушайте, товарищ Иванов, сколько мы снимаем фильмов в год?" Тот отвечает: – "ну, где-то 150". "А сколько гениальных?". Оказывается, 7-8. Сталин: "Так давайте будем снимать 7-8 гениальных!". Но такого не бывает, надо много снимать, чтоб что-то получилось, а у нас в год 1-2 фильма, о чем тут можно говорить.
Если вы свои деньги вкладываете в фильмы, каким образом вы зарабатываете эти деньги?
– Рекламной фотографией, сотрудничаю с рекламными агентствами. Это достаточно просто и весело, особенно если снимать какие-то фэшны. Я вообще чемпион по снятию фэшн. За сорок минут умудрился как-то снять 6 полос с переодеваниями. Но в чужую частную жизнь старался не вторгаться. У нас нет, и не может быть папарацци, потому что в Украине нет звезд, нет таких величин. К тому же наши так называемые звезды сами рассказывают о себе все, что могут, за ними даже не надо подсматривать. Это настолько скучно и смешно!
А в фотовыставках принимаете участие?
– Фото осталось для денег, и вся романтика, связанная с фотографией, куда-то улетучилась. А на кино денег не заработаешь, может быть, это и подогревает.
А есть что-то более значимое, чем кино?
– Семья – жена и сын. Жена в "Проти сонця" исполняла песню, плакала-рыдала за кадром. Звук она писала к фильму полностью.
Раз уж зашла речь о семье, ваш отец – директор филармонии. Он не хотел, чтоб вы стали музыкантом?
– Хотел, конечно. Я 12 лет оттарабанил на пианино. Когда дети малые, они смотрят на родителей и обезьянничают, – просто больше себе ничего представить не могут. А потом понимаешь, что ни Листа, ни Шопена из тебя не получится. Я не играю сейчас, но музыкальное образование научило понимать музыку, научило слушать, и это ценно.
События на Майдане конца ноября – декабря вы проигнорировали?
– Я не мог их проигнорировать, потому что они происходили очень близко от дома. Не хотелось, конечно, видеть парня с плохой репутацией при власти. Целые дни мы там, на Крещатике, проводили. К тому же шел снег, было очень красиво, и был недетский праздник на самом деле. Настоящий праздник был.
что слава ему нужна, и он на нее рассчитывает.
На чем основан успех вашего фильма "Проти сонця" на фестивале в Клермон-Ферране?– Во всем конкурсе был только один документальный фильм – наш. Это уже плюс, даже этим обратили на себя внимание. Там было игровое, мультипликация, экспериментальное, а мы были одни. Хотя наше кино все же нельзя в полном смысле назвать документальным. Тексты там написаны, озвучены актерами.
Почему же все-таки ваш фильм проходит как неигровой?
– Да разве это важно? Есть кино, а есть не кино, а игровое или неигровое, – граница слишком размыта, их не разделишь. Что такое неигровое? Это нужно подглядывать в замочную скважину. Если человек уже видит камеру, он начинает спрашивать – "А что делать?". Художественные фильмы точно так же делаются, только в кадре – профессиональные актеры. В документальном кино люди играют сами себя, а в игровом – кого-то другого, вот и вся разница. Вот Тимофей Сауткин глину месил и круг крутил по просьбе моей, – он играл самого себя, он и без моей просьбы занимается тем же самым. А я увидел, как это можно показать в кино. Человек, образ, притом мощный, яркий, – вот что важно. Мне нравятся простые люди – без пафоса, без каких-то звездных штук, совершено нормальные люди. Потому я люблю фильмы, где герои – обычные люди, а не супермены, например, "Биг Либовски" Коэнов.
Не кажется, что это получился фильм в стиле Кустурицы – про некий отсталый и "неисторический" народ? Рассказ о диковинной жизни чудака, что лепит каменных баб, и собака у него сумасшедшая, – такая себе европейская коньюнктура.
– Зная Тимоху, я признаю, что он, и правда, из фильмов Кустурицы, совершенно. Он сам по себе такой яркий персонаж, настоящий гончар, и давно собирался эту бабу лепить, и Жучка у него реальная, он ее на мусорке подобрал. Это фильм про него, кино даже можно назвать хроникальным. А я и не отрицаю, мне Кустурица нравится, как и Коэны. Но когда ты снимаешь кино про человека, не думаешь, – сделаю-ка я "под Кустурицу". Материал диктует форму. От меня ничего не зависит, хотя то, что я смотрел Кустурицу, может, и отразилось.
Не было попыток пока снимать настоящий художественный фильм?
– Не пытался, но, может быть, попытаюсь в ближайшее время. Просто я учился в институте на отделении документального кино. Перед этим закончил операторский, потом на режиссуру поступил. Поскольку наш шеф, мастер, Александр Коваль был директором "Укркинохроники", у нас было больше шансов снять кино именно на этой студии.
А почему вы решили переквалифицироваться из операторов в режиссеры?
– Потому что оператор – не командир на площадке, а меня раздражало, что мной кто-то командует. Оператор имеет определенную свободу творчества, но все равно он подчинен чьему-то замыслу, кто-то за него все придумывает. Я как оператор работал с несколькими режиссерами (на той же "Укркинохронике"), но впредь не хочется участвовать в подобных проектах.
После фестиваля во Франции какие-то перспективы открылись?
– Уже 5-го апреля мы летим в Америку, в город Аспен, о котором персонаж Джима Керри в "Тупом и еще тупее" говорит, что это райское местечко, где пиво льется как вино. Аспен – это что-то вроде Славська, только в Америке, там буржуи на лыжах катаются. Там-то и будет проходить фестиваль, аналогичный тому, что был в Клермон-Ферране. А что до перспектив, то фестиваль короткометражного фильма нужен для следующего. Короткий метр не является коммерческим продуктом, его не продашь, не прокатаешь нормально в кинотеатре. Он нужен для того, чтобы засветить молодых и начинающих. И талантливых, конечно.
А дальше?
– Мне слава нужна, Голливуд, космос, хочу планету свою купить. А пока снимаю за свои деньги кино документальное.
Хотите в Голливуд из-за того, что там денег много?
– Это я для красного словца, на самом деле мне приятнее как-то с Европой дело иметь, не очень-то и хочется в Голливуд. Но я хочу нормального проекта с нормальным бюджетом, и чтоб не сильно фокус-группы давили, чтоб не требовалось под целевую аудиторию работать, а в Голливуде иначе не бывает. В Европе все-таки больше свободы. И в Париже мне нравится, там как в Киеве, только лучше, поток жизни быстрее, но он мягче, не цепляет локтями и хамством. Хоть там и грязно, но все равно хорошо. Ты там один, и даже в толпе себя комфортно ощущаешь. Только сигареты стреляют, потому что они во Франции очень дорогие. Невозможно прямо-таки на улице закурить. Кстати, когда мы были во Франции, после Клермон-Феррана поехали в Париж и жили у одного человека, это друг наших друзей, независимый журналист и продюсер. Он предложил нам найти финансирование, поскольку уже есть готовый игровой сценарий. Бюджет скромный предполагается, на проект такого масштаба во Франции вполне реально найти финансирование.
Вы оставите Украину?
– Нет, за эти деньги я хочу здесь работать. Они на это идут, им нравится это, – ведь у нас экзотика, другие, интересные для них характеры.
Вы были во Франции уже после революции. Реагировали там на вас с большим вниманием?
– Я думаю, что да. Хотя были и те, кто очень скептически относился к нашим событиям. Я слышал такие невероятные сплетни, например, что это Тимошенко отравила Ющенко. Хотя вообще там атмосфера очень душевная.
Атмосфера фестиваля?
– Да. Их фестиваль отличается, скажем, от нашего фестиваля "Молодость". Я думаю, что наш фестиваль имеет некоторые обязательства перед людьми, которые дают деньги. Если, к примеру, Французский культурный фонд выделил некую сумму для поддержки фестиваля, будет же некрасиво, если французский режиссер ничего не получит! После завершения "Молодости" выступал на телевидении режиссер Терещенко, он был в жюри фестиваля. И он говорил, что украинская программа не дотягивает до нормального уровня, что каждый доллар виден на экране, а долларов у нас мало. Это же психология бедного родственника! Да людям все равно, какой бюджет фильма, если это интересное зрелище. Гран-при во Франции, на Клермон-Ферране получил мексиканский фильм "Другая американская мечта", так я думаю, что его съемочный бюджет – долларов 200.
Чем можно объяснить, что в Украине украинское не ценят?
– На самом деле не так уж все плохо, – этот фильм, да и предыдущий тоже, сняты на деньги Министерства культуры. Хотя я тратил и свои деньги тоже, есть же статьи расходов, которые не предусмотрены в сметах. Мне повезло, Александр Коваль, мой шеф, пролоббировал своего ученика. После первого фильма, который назывался "Старі люди", Минкульт сказал – "Який молодець!". И финансировал "Проти сонця". Кстати, на студии было много недовольных. Ведь там значительная часть – это пенсионного возраста люди, которые всю жизнь снимали киножурнал "Радянська Україна", и другого они снимать не могут. Но вот деньги растаскивать они могут. И сколько денег туда не дай – ничего не изменится. Деятели кино – люди специфические, если кто и пытается батон крошить, то чтоб ему больше крошек упало. Я не люблю с режиссерами общаться, даже просто в Дом Кино лишний раз зайти бывает неприятно. Сидят люди и бухтят, вечно всем недовольны, и десятилетиями так. У них в глазах такая тоска! Пьют, и как тут не запьешь, если годами работы нет. Правда, для меня загадка, на какие деньги пьют, если зарплаты не получают. Вот на "Укркинохронике" пьют с утра до вечера, а откуда они деньги берут?
Это и есть описание украинского кинопроцесса?
– Есть люди, которые в принципе могут делать кино, но, поскольку им не за что его делать, они его и не делают. Если бы каждый год выпускать по сто фильмов, 10 из них были бы гениальные. Выявить этих людей, не давая им снимать – невозможно. Вот такая история в качестве иллюстрации. Вызывает товарищ Сталин какого-то чиновника, который кино заведует в Союзе, и говорит: "послушайте, товарищ Иванов, сколько мы снимаем фильмов в год?" Тот отвечает: – "ну, где-то 150". "А сколько гениальных?". Оказывается, 7-8. Сталин: "Так давайте будем снимать 7-8 гениальных!". Но такого не бывает, надо много снимать, чтоб что-то получилось, а у нас в год 1-2 фильма, о чем тут можно говорить.
Если вы свои деньги вкладываете в фильмы, каким образом вы зарабатываете эти деньги?
– Рекламной фотографией, сотрудничаю с рекламными агентствами. Это достаточно просто и весело, особенно если снимать какие-то фэшны. Я вообще чемпион по снятию фэшн. За сорок минут умудрился как-то снять 6 полос с переодеваниями. Но в чужую частную жизнь старался не вторгаться. У нас нет, и не может быть папарацци, потому что в Украине нет звезд, нет таких величин. К тому же наши так называемые звезды сами рассказывают о себе все, что могут, за ними даже не надо подсматривать. Это настолько скучно и смешно!
А в фотовыставках принимаете участие?
– Фото осталось для денег, и вся романтика, связанная с фотографией, куда-то улетучилась. А на кино денег не заработаешь, может быть, это и подогревает.
А есть что-то более значимое, чем кино?
– Семья – жена и сын. Жена в "Проти сонця" исполняла песню, плакала-рыдала за кадром. Звук она писала к фильму полностью.
Раз уж зашла речь о семье, ваш отец – директор филармонии. Он не хотел, чтоб вы стали музыкантом?
– Хотел, конечно. Я 12 лет оттарабанил на пианино. Когда дети малые, они смотрят на родителей и обезьянничают, – просто больше себе ничего представить не могут. А потом понимаешь, что ни Листа, ни Шопена из тебя не получится. Я не играю сейчас, но музыкальное образование научило понимать музыку, научило слушать, и это ценно.
События на Майдане конца ноября – декабря вы проигнорировали?
– Я не мог их проигнорировать, потому что они происходили очень близко от дома. Не хотелось, конечно, видеть парня с плохой репутацией при власти. Целые дни мы там, на Крещатике, проводили. К тому же шел снег, было очень красиво, и был недетский праздник на самом деле. Настоящий праздник был.
Оригінал
Немає коментарів:
Дописати коментар